 |
Воспоминания АарканаПосвящается Долорес О'Риордан
Много воды утекло с тех пор, как Джек вернулся. Большинство людей уже начало забывать, о том эпическом поединке, когда Ааркан сразил Джека в образе дракона, но не смог победить его душу и слился с ним в одно целое. Теперь от него осталось лишь тело, внутри был только Джек. Душа Ааркана не ушла в мир иной, ей была уготована худшая участь. Она была полностью подавлена Джеком.
Северные земли, Древнее аббатство, Изумрудный остров, Альбион склонились перед новым королём. Джек создал своё королевство, о котором он грезил столетиями: королевство страха, ненависти, смерти, унижения. Но в этом ужасном мире остался один свободный уголок. Оуквейл - родина Ааркана. Джек очень редко появлялся там. Но даже, когда он входил в этот старый город, дух Ааркана как будто просыпался. Нет, он не мог высвободиться из-под гнёта Джека, он мог лишь немного прийти в себя, очнуться на какое-то время, чтобы потом опять угаснуть в своём бывшем теле. Некоторые говорили, что Ааркан еще может взять верх над Джеком, если окажется на оуквейлском кладбище, где была похоронена мама Ааркана, замученная и убитая Джеком. Возможно, это была лишь легенда, миф, родившийся среди людей, которым был нужен хоть какой-нибудь луч надежды. Но, так или иначе, Джек никогда не заходил в оуквейлский Мемориальный сад.
Королю очень не хотелось приходить в Оуквейл, но важные дела заставили его. И вот опять эти воспоминания, затмения в сознании. Как же их ненавидел Джек, но в этом городе они были неизбежным его спутником. Король стоял на берегу моря подобно маяку, а внутри него пробуждался Ааркан. Его душе предстояло вынести очередное испытание памятью, очередные угрызения совести. Если бы Джек только знал, насколько это больно для Ааркана, он бы, наверное, посещал Оуквейл постоянно.
Какой прекрасный день. Еще молодой, но уже проявивший себя герой входит в Бауерстоун – большой и шумный купеческий город. Несмотря на то, что всегда был там гостем, он полюбил весёлую и суетливую столицу Альбиона... О Боже, как будто это всё было только вчера... Привычный маршрут: кузница, цирюльня, школа, вручение недавно наворованных книг учителю, урок, радующиеся дети. А вот и дом недалеко от порта. Балкон, вид на реку и пристань. Работающие грузчики. Корабль, отправляющийся в Оуквейл. Но глаза слипаются. Усталость от похода наполняет всё тело. Спать. Надо будет идти в Гильдию. Перед Мастером нельзя предстать сонным.
Вечерний Бауерстоун. Дети играют во дворе школы. Недавно пришедший в себя после грибов парень сидит на скамейке и тоскует по своей маленькой радости. Да, в Бэрроу Филдс Ааркан забрал последний гриб у местного барыги. Герой идёт к Южным воротам. Опять цирюльня, кузница. На этот раз здесь тихо. Рабочий день закончен. Практически все горожане тянутся в таверну. В то время Ааркан еще не был алкоголиком и редко захаживал в это заведение. Но щас его заставили остановиться звуки, доносившиеся оттуда. Он прислушивается. Это же музыка, пение. «Послушай, приятель, что там такое?», - герой спрашивает выходящего человека. «Какие-то музыканты приехали с Изумрудного острова». Ааркан заходит в густо прокуренное помещение, садится за столик с каким-то стариком. Табачно-дурманный дым позволяет всё же видеть музыкантов. Трое мужчин и одна девушка. Как странно она выглядит. В Альбионе женщины не делают такие короткие стрижки. «Ода моей семье», - произносит она. Музыканты ударяют по струнам. А она начинает петь. И в тот же миг все посторонние звуки, тошнотворный запах пролитого пива и дыма третьесортной травы, мысли, бродящие в голове, куда-то улетучиваются, остаётся лишь эта необыкновенная песня. Какой красивый и чистый голос. Ааркану он напомнил голос мамы. Какая добрая и светлая песня. Девушка поёт о юности, о родителях, о доме. Герой больше не может сдерживать слёзы. Но в его памяти возникает не та ужасная картина разбойничьего налёта на Оуквейл, сопровождаемая жаждой мести. Нет. Перед глазами всплывают образы из жизни, которая была до этого. Мама ведёт его за руку вдоль прибоя. Рядом идёт Тереза с отцом. Она говорит очень много всего, а мама смеётся… Он подходит и садится у самой сцены. Его слух и зрение прикованы к этой певице. Песня заканчивается. Но она отложилась в памяти на всю оставшуюся жизнь. Он даже некоторое время не может прийти в себя. Музыканты уже играют следующую песню, название которой он не расслышал. Песня заводная, народу нравится. А он пожирает взглядом эту хрупкую девушку на сцене. С трудом он отрывается от её глаз и видит странную татуировку на её плече. В Альбионе татуировки делали все, кому не лень. Чего только не кололи. Но здесь какой-то непонятный орнамент. Подобного стиля он не встречал ни у одного из местных татуировщиков. А серёжки, сколько же их у неё. «Как её зовут?» - спрашивает герой у соседа. «Не помню уже. Какое-то непривычное имя, а фамилия – вообще, уже после первой кружки не произнесёшь», - отвечает захмелевший кузнец. «Я обязательно её найду. Ведь передо мной не будет недоступных мест в мире», - подумал тогда Ааркан…
Легендарное чудовище – белый бальверин повержен. Гордой походкой герой подходит к нотхоулскому шерифу и бросает к его ногам голову монстра. Шериф чего-то говорит, но Ааркан не слышит его. Чего ему болтовня какого-то шерифа, он совершил то, что местные считали невозможным. Теперь дорога на Арену для него открыта. Он идёт по городу, делая вид, что не замечает ничего вокруг: ни порядком надоевший дождь (и как только они живут на этом Изумрудном острове), ни восторженные взгляды девиц. Но здесь есть то, что заставит его выйти из этого горделивого состояния. Внимание героя приковывает рисунок татуировки на прилавке кольщика. Он уже видел подобный орнамент и не мог перепутать. Точно, и тот алкаш сказал ведь, что музыканты были с Изумрудного острова. Надо спросить у этого толстого болвана. Шериф как никак. Должен знать своих людей. А кроме Нотхоула на Изумрудном острове больше жить-то особенно негде. «На Арене они воют свои песенки. А-а-а-о-о-о. Достали уже. Её надо вместо городского горна использовать», - с пренебрежением ответил шериф и заржал над своей тупой шуткой…
Вот оно. Как ждал он этого дня. Как предвкушал свою славу. Минуты ожидания в подземелье Арены растягиваются в часы. По телу пробегает мелкая дрожь. Ему не терпится выйти в этот песчаный круг и испытать себя. Стражник у двери кричит: «Ааркан!». Герой вздрагивает. Теперь вперёд. Выплеснуть всё на Арене и стать лучшим. Яркий солнечный свет бьёт в глаза. Очень непривычно после темноты. День на удивление ясный. Значит, и на Изумрудном острове бывает хорошая погода. Пусть это будет предзнаменованием победы. Решётка с массивными железными прутьями, отделяющая его от Арены, закрыта. Он подходит к стражникам.
- Эти бродяги разогревают публику перед основным зрелищем. Щас они закончат, и на Арене начнётся то, ради чего все пришли сюда и в первую очередь ты, герой.
Ааркан подходит вплотную к решётке. На темном песке Арены стоит та самая девушка со своими музыкантами. Превосходная акустика древнего сооружения позволяет отлично всё слышать.
- Мы закончим песней, которую написали год назад, когда герои из Гильдии выполняли квест в Вичвуде и уничтожили поселение торговцев у площади Аво. Они убили всех, даже детей, прикрываясь высокими целями. Их цели, наверное, столь высоки, что нам их не разглядеть.
- Совсем обнаглела, сволочь, - сказал один из стражников.
- Во, гадина, а, - прошипел другой.
- Неудивительно, что я всегда ненавидел стражников, хотя и доводилось стоять с ними бок о бок в бою, - подумал Ааркан.
- Зооомбиии!!! – пронеслось над Ареной название песни.
Трибуны взрываются овациями. Мощные аккорды разносятся на весь остров. Вдруг начинает плакать инструмент в руках самой певицы и слышится её голос. Как это удивительно, что в круге Арены, на песке, пропитанном кровью, стоит такая миниатюрная девушка и поёт песню против насилия… Только сейчас, прейдя к такому скорбному финалу, Ааркан понимал, что эта песня была знамением, которое он не осознал в тот день… Девушка закончила петь, но музыка еще продолжалась. В её ритме было слышно, как перемалываются жизни, и люди волей-неволей становятся зомби, а в сольной партии – как кричит и протестует чистая душа, но этот крик, в конце концов, тонет. Слова: «В твоей голове, что в твоей голове, зомби?» - еще очень долго отдавались громким эхом в сознании Ааркана… Как же так, ведь он почувствовал свою вину и ответственность в тот день, но почему, почему не смог переломить судьбу. Наверное, слишком много тщеславия, гордыни. Если бы он только мог прожить заново… Стражники открывают решётку. Музыканты покидают Арену. Она проходит буквально перед ним. Их взгляды встречаются на какой-то миг. Он хорошо запомнил её улыбку в Бауерстоуне. Сейчас выражение её лица одновременно суровое и грустное.
- Как её зовут? – спросил он последнего музыканта в очках
- Долорес О’Риордан…
Оуквейл – место, где можно забыться. Да, нужно было отдохнуть и морально, и физически после всех ужасов тюрьмы, этого кошмара, который казался бесконечным. Но праздная жизнь в Оуквейле быстро надоедает. Круг развлечений довольно однообразен для героя: ежедневные пьянки (к этому времени Ааркан уже стал алкоголиком), девицы, пинание куриц на деньги. Надоели даже любимые рыбалка и прогулки вдоль берега. А вчера Ааркан вообще перешёл все рамки приличия: нацепил на себя куриную шапку и бегал по городу голышом, размахивая мечом и выкрикивая: «Я Ностро – хранитель ворот!» Пора взять себя в руки и идти по жизни дальше. Всё, завтра утром к Мастеру. Сегодня никаких возлияний. Герой стоит на причале и любуется вечерним небом. Кораблей нет, перед взором прекрасным вид. А воздух, какой же здесь воздух. Хочется надышаться за все годы, проведённые в сыром каменном мешке тюрьмы. Солнце садится. Город затихает. Но что там за звуки на площади перед таверной? Ааркан всматривается. С причала хорошо видна площадь. По центральной улице катится обоз. Похоже на странствующих артистов. Не доезжая до таверны, повозка поворачивает в сторону восточной части города. В голове как молния проскакивает мысль. Но возможно ли это? Столько лет прошло. Герой заходит в таверну. Здесь на удивление пусто. Только официантка Мегги моет пол, да лохотронщик сидит за столом у камина (он и рад бы уйти, но уже не в состоянии подняться).
- Где народ?
- Все пошли на восточный пляж. На закрытом причале приезжие артисты дают концерт, как раз там, где курей пинают.
- Пойдём со мной Мегги, тоже посмотрим.
- Может, придумаешь что-нибудь поинтереснее? - Мегги потупила взор.
- Неужели я и с ней успел, - пытается вспомнить Ааркан, - извини, Мегги, в другой раз.
На восточном берегу собрался весь город. Ааркан расталкивает людей, обступивших причал, чтобы пройти ближе к артистам. Да, предчувствие его не обмануло. Там стоит она. Больше нет той дерзкой короткой причёски, нет многочисленных серёжек. Музыканты позади неё уже другие. Долорес (Ааркан запомнил её имя) одета в длинный чёрный плащ. Годы берут своё, но она по-прежнему красива. В ней есть какая-то особая, нестандартная красота.
- Мы не пели этой песни нигде: ни в Альбионе, ни на Изумрудном острове. Только для вас, Оуквейл! «С тобою Бог, мой остров!»
И вот снова этот мощный голос, сильная песня. С первых же слов она ударила по Ааркану. Как и до этого, всё вокруг уходит в небытие, даже острый запах куриного помёта, кажется, исчезает. Есть только песня, только музыка. И опять просыпается совесть. Долорес поёт: «Кровь на твоих руках», - и смотрит ему в глаза. Такой внутренней боли Ааркан не испытывал даже в тюрьме. Это болит душа. «С тобою Бог, мой остров», - слова звучат всё тише. Песня заканчивается. Люди рукоплещут. Ааркан стоит в оцепенении.
- Спасибо, Оуквейл! А это посвящается всем детям. «Самый обычный день».
Звуки новой песни постепенно выводят героя из ступора.
- Какие красивые слова, а. Сколько хорошего и доброго. Да, на мир можно смотреть по-другому, - мысли калейдоскопом пролетают в голове Ааркана.
Певица больше не смотрит на него. Сумерки постепенно сменяются ночью. Причал освещают лишь два факела по краям. В их тусклом свете он пытается поймать её взгляд. Ему это удаётся, когда она поёт:
Проходя через жизнь, будь самим собой,
Не теряй свои мечты…
Почему же он не расслышал эти слова тогда. Как же мучительно осознавать это щас…
- Теперь наша новая песня «Человеческая душа»!
Долорес берёт в руки железную дудочку. Очень приятный, но непривычный для жителей Альбиона звук. На этом инструменте играли в старину барды на Изумрудном острове.
Не предавай свою любовь,
Ты предашь лишь самого себя, -
Её зелёные глаза блеснули в свете факелов… Он же любил её. Но боялся признаться себе в этом. А Мэйз дал ему универсальное средство от страха, любви, чувств, боли, совести. О, будь ты проклят, старый колдун! И себя погубил, и нас всех…
Неужели ты не видишь душу,
Неужели внутри лишь пустота…
О да. Внутри была пустота. Пустое место, которое с лёгкостью занял Джек. Какие мучительные воспоминания. Как тяжело, не из-за того, что прожил неправильно, а из-за того, что была возможность прожить по-другому. Она же всё объяснила ему в своих песнях. Как же он был глух и слеп. Джек был прав тогда, перед последним боем. Ааркан всё время был марионеткой. Он прожил не свою, а какую-то постороннюю чужую жизнь. Этот гад Мэйз ввёл в заблуждение всех, сделал из героя зомби. Сам убегал от самого себя и Ааркана обрёк на то же самое. Нет. Нечего всё валить на Мэйза, если имел уши и глаза, но не воспользовался ими в полной мере, если опустошил свою душу. Он не расслышал и не разглядел. В результате погубил и себя и других. Он ничуть не лучше Мэйза. Совесть грызла Ааркана, как жук пожирает дерево. Поздно, поздно, поздно.
Автор: AFCIngvar |
Дата публикации: 09.09.2007
Кол-во просмотров: 23211
[ Назад ] | |
